драма, СССР, 1957. По мотивам пьесы Виктора Розова «Вечно живые». Лауреат «Золотой пальмовой ветви» Международного Каннского кинофестиваля.
Автор сценария: Розов, Виктор Сергеевич
Режиссёр: Калатозов, Михаил Константинович
Оператор-постановщик: Урусевский, Сергей Павлович
Художник-постановщик: Свидетелев, Евгений Васильевич
Композитор: Вайнберг, Моисей Самуилович
Тексты песен: Коростылев, Вадим Николаевич
Звукорежиссёр: Майоров, Игорь Петрович
Художник по костюмам: Наумова, Лидия Ивановна
В ролях:
Татьяна Самойлова — Вероника
Алексей Баталов — Борис
Александр Шворин — Марк
Василий Меркурьев — Фёдор Иванович
Антонина Богданова — бабушка Бориса и Ирины
Валентин Зубков — Степан
Валентина Ананьина — сотрудница Бориса
Валентина Владимирова
Леонид Князев
Борис Коковкин — Чернов
Екатерина Куприянова — Анна Михайловна
Константин Никитин — Володя
Николай Сморчков
Светлана Харитонова — Ирина Бороздина
Даниил Нетребин
Журавли» спровоцировали эффект разорвавшейся бомбы не только в Советском союзе. Картину с трепетом смотрела вся Европа, а во Франции этот фильм и вовсе стал лидером проката.
«Журавли» оказались первым советским фильмом, стяжавшим славу многих легендарных картин - Каннская пальмовая ветвь прировняла ленту к шедеврам Феллини и Антониони.
Но что же такого было сделано создателями фильма? Отчего простенькая история Виктора Розова в руках режиссера Михаила Колотозова буквально взорвала общественность?
А все дело в том, что помимо внешнего сюжета существует еще один - параллельный, невидимый глазу. Это особой мир чувственного переживания, в котором обитает гораздо более настоящая Вероника - страдающая от собственной измены, но горящая любовью, измотанная ожиданием, уничтоженная страшным известием...
В картине «Летят журавли» впервые советскому зрителю был представлен образ «хорошей плохой героини» - Вероника, сыгранная Татьяной Самойловой не была идеалом нравственности. Она изменила жениху, ушедшему на фронт, не стремилась демонстрировать всем и каждому мнимую добродетельность. Она жила своей любовью и совершенно не брала в расчет других людей. Но при этом внутренний мир героини настолько потрясал воображение, что зрители поневоле проникались к ней симпатией.
У Калатозова получилось наложить друг на друга два слоя мира, две реальности, две истории. И сделал он это так мастерски, что ни швов, ни монтажного клея не осталось. Одно только органичное и пластичное зеркало Жизни. Бесконечные повторы деталей и даже ракурсов создают совершенно особый мир, который сложно воспринимать только как внешнюю для Вероники реальность. Такие отсылы к прежним временам, к прежнем воспоминаниям заставляют зрителя не только взглянуть на мир глазами героини, но и ощутить в себе самом каждое движение ее души, каждую мысль, каждый взгляд, каждый оттенок настроения. И за эту воссозданную реальность спасибо стоит говорить, прежде всего, оператору.
Сергей Урусевский сумел создать ни с чем не сравнимую модель мира, настолько настоящую, что в фильм буквально проваливаешься. Урусевский вместе с Калатозовым превратились в тех самых демиургов, которые при помощи кинокамеры нарисовали новую альтернативную реальность, да такую, что о форме этого фильма, о его режиссерских находках и операторской работе можно писать целые трактаты и даже составлять учебники.
Язык образов, потрясающе показанный психологизм героев, незаметные, но значимые детали... Собственно, детали вообще оказались, пожалуй, самой значимой частью фильма. Полувзгляды, незаметные касания рук - с одной стороны и противотанковые ежи, покореженные дома и решетка, разделившая Веронику с Борисом навечно, - с другой.
Даже одежда Вероники была подобрана не просто так. Впервые в истории не только советского, но и мирового кино героиня облачилась в полностью закрытый обтягивающий свитер. До этого женщины на экране щеголяли в рабоче-крестьянских платьях в горох, в строгих костюмах, в платьях из Мосторга, или (если фильм исторический) в кринолиновых платьях с умеренным декольте. И вдруг такое! Но это не было данью моде или, не дай бог, попыткой показать сексуальность Татьяны Самойловой - это был внутренний бунт героини, внешнее отражение ее сложной душевной организации. Она просто не могла быть другой.
...Минуло полвека. Те журавли уж давным-давно никуда не летят, да и война осталась в прошлом. Но картину Калатозова все еще смотрят. И по-прежнему зовут ее шедевром, пусть и несовершенным. Но, как писал Оскар Уайльд, в несовершенстве и кроется секрет обаяния...
